День первый.
1. БизонЯ бы хотел быть бизоном. Прерии, ковбои... Ммм... Красота. Слышишь? Я был бы хорошим бизоном. Хорошим-хорошим. Таким, гордым и величавым. У меня бы были рога, шерсть, копыта. Всё как положено. Лучшая шерсть! Мной бы стадо восхищалось! Да мои копыта, да я... Я бы...
Ты там спишь что ли?
Вот зараза, я тут душу можно сказать изливаю, а он спит! Да и хрен с тобой, спи.
А я бизон. Мне ветер в морду шпарит, пыль клубами. Тут кактус, там два. Перекати поле... Кто его знает, что там в их прериях растет. Но, в моих прериях есть кактусы. Точно. Ковбои меня боятся, индейцы боготворят... Вон, тотем поставили! Нет, два. И еще один у белого вигвама. Это уже три получается? Три... Целых три тотема. Песни обо мне слагают. Я же говорил, что я шикарен. Говорил?
Солнце. Ярко светит солнце. Бизоны любят солнце, оно яркое и высоко-высоко. Греет. Приятно. Всем приятно, когда греет. Идешь себе к водопою, прядешь ушами, а тебя греет. Просто так, ни за что греет. Здорово, да? Ни за что...
Было бы так всегда в жизни. Ни за что.
А я... Я бы родился первым бизоном в году, при полной луне на пол небосвода. Нет, не первым - единственным! Я был бы один такой! И рос бы себе, рос... Шерсть бы лоснилась. Рыжая такая, с отливом... И глаза красивые и умные, ресницы вообще как у лошади! Я бы всё понимал и ночью смотрел на звезды. В прериях звезды близко. Они бы рассказывали мне всё, что видят. Я бы слушал.
А потом... Потом бы меня убили. Таких, знаешь, всегда убивают. Ковбои, индейцы... Может, им были нужны мои шерсть или рога? Мне было бы больно и страшно. Они бы затравили меня и последнее, что я слышал было бы звуком выстрела. А моя шкура лежала бы там у белого вигвама. Да...
Эй! Меня убили тут, а ты спишь! Вот ведь...
Хотя... Спи.
Я был бы хорошим бизоном.
2. НебоНебо серое, тяжелое, предгрозовое. Облака плывут с горизонта. Они погребают под собой. Оставляют восторженное, мутное ощущение - заставляют преклоняться перед мощью неведомых сил. Эти силы сложно понять, ты видишь их, чувствуешь, возможно, даже пытаешься объяснить, но, оказавшись здесь и сейчас, почти раздавленный, смятый ими... Что ты можешь? Над чем ты властен? Ты так мал. Чувствуешь? Это осознание проникает в тебя. Оно даровано свыше. Инстинкты побеждают, прорываются сквозь всё наносное, сквозь все маски. Сейчас и здесь ты живее, чем когда либо. Небо даёт свободу. Забыты проблемы и беды. Небо словно говорит тебе: "Брось, не будь мелочен, позволь мне показать... Смотри же..."
Смотри, разгорается на востоке. Волшебство. Нет магии сильнее, чем то, что происходит там. Яркие краски расцвечивают горизонт, тьма отступает. А шум дождя уже слышен, он становится ярче, перекрывает все прочие звуки. Будоражит. Пелена воды всё ближе, ближе... Будто переход в какой-то иной мир. Завеса. Сумрак.
Небо дарит тебе выбор. Убежать? Укрыться под раскидистым деревом, защититься, оградить себя... Или принять. Что ты выбираешь?
Закрой глаза.
Сделай шаг навстречу.
Падай в небо.
3. Горечь
… жалеть можно даже бога. Даже зная, что тот не нуждается в жалости.
С. Лукьяненко
"Линия грёз."
С. Лукьяненко
"Линия грёз."
Глядя на тебя я вижу больше, чем должен. Эти отметины - отголоски боли. Читая их странную карту я не могу не думать о том, через что тебе предстояло пройти. Что ты испытал, прежде чем стал тем, кого я знаю.
Знаю...
Я усмехаюсь. Я так мало на самом деле знаю о тебе. Собираю по крупицам, пытаюсь отделить миф от истины. Это проще, чем убрать собственный шлейф восприятия. Наверное, я всегда буду видеть в тебе бога. Нам не стать равными. Могут меняться эпохи, миры - что угодно, но одно останется непреложным. Я твой жрец. Я был создан им. Так совпали звёзды, таков был замысел. Чей? Мне не важно.
Провожу рукой по ожогам. Шрамы под пальцами заставляют ощущать горечь. Горечь и злость. Если бы я мог... Если бы я мог - я бы принял всё за тебя. Я бы взял твою боль. Так глупо. Невозможно изменить прошлое. Невозможно. Но...
Я постараюсь защитить впредь. Позволь мне. Прими этот дар.
И прости.
4. Пальцы. Вернее, порноруки Снейпа.
Ему всегда нравились эти пальцы. Тонкие, длинные. Ранее, до знакомства с этим человеком, он не замечал в себе подобных наклонностей. Умея находить эстетику во внешности окружающих, он не выделял какую-то одну часть образа. Обычно. Лучше ведь видеть цельную картину? Но... Именно за работой этих рук, кажется, можно было наблюдать вечность. Занятие не утомляло. Оно не могло утомить. Особая магия.
Аристократ улыбнулся, в очередной раз поднимая взгляд от книги. Пальцы двигались уверенно, это завораживало. Его всегда привлекала уверенность, сила. Внутренняя, преимущественно. Физически сильным быть слишком просто. Аристократ вздохнул, невольно сглатывая. Он прекрасно знал - сейчас эти пальцы пахнут полынью. Слегка терпкий, горький аромат. Он дурманит, затмевает разум, заставляет образы вставать перед глазами. Полынь вообще довольно опасный компонент. Не заметишь, как попадешь под власть. Подходит.
Кожа на подушечках шероховата, груба. С тем занятием, что выбрал обладатель этих рук, это не удивительно. Реагенты, травы, компоненты, которые лучше не упоминать. От них кожа часто приобретает желтоватый оттенок. Следы стираются довольно сложно, запахи, кажется, вовсе впитываются. Пальцы продолжают двигаться над разделочной доской, аристократ переводит взгляд на строчки книги. Он надеется, что его пристальное внимание не замечено, хотя это вряд ли. Вряд ли что-то может остаться незамеченным. Если только ему позволят остаться таковым?
Ему всегда нравились эти пальцы. Но... Нужно было узнать, каково это, когда эти руки касаются тебя, чтобы попасть в западню полностью. Теперь он знал. Невозможно не представлять. Улыбка стала шире. Аристократ отложил потрепанную книгу, отделяясь от стены, у которой стоял, и подошел ближе, вполголоса интересуясь:
- Профессор, Вам помочь?